Аль Гото • Гильермо Наварро • Грэм Ревелл • Д.Б. Суини • Джек Коулман • Джон Котрэн • Джон Кояма • Джон Легуизамо • Крис Коппола • Лаура Степп • Майкл Джей Уайт • Майкл Н. Нью • Майкл Пападжон • Мартин Шин • Мелинда Кларк • Мико Хьюз • Николь Уильямсон • Роджер Йуан • Саймон Ри • Сидни Бодуан • Тереза Рэндл • Тодд Буш • Тони Хейни • Фрэнк Уэлкер •
Мультсериал "Спаун"
Джавед Шейх • Дипика Падукон • Никхил Бхагат • Пиюш Мишра • Ранбир Капур •
Вед вырос среди историй. В детстве, в Шимла, он собирал и даже воровал деньги, чтобы старый сказочник рассказывал ему истории. Рамайан, Елена Троянская, Лайла Маджну, Хир Ранджа, Аладин, Ромео и Джульетта. .. Кто-то мог бы сказать, что все эти истории одинаковы. Вед хочет в его истории с Тарой быть другим. Поэтому они решили не рассказывать друг другу, кто они на самом деле, а только лгать о себе. И уехать с острова, чтобы никогда больше не встретиться друг с другом. Но они встречаются вновь. Вопрос в том, смогут ли они создавать свою историю так, как им захочется? Будет ли муза в состоянии из обычного человека сотворить художника? Получится у Веда разорвать оковы обычного существования и избежать корпоративных «крысиных гонок» и стать таким, каким Тара видит его в его буйных рассказах? Корсика, Шимла, Дели, Калькутта, Япония — весь мир является сценой, где разворачивается драма Веда и Тары. Шалости, ярость, причуды, смех, поражение, победа. Спектакль.
Индия • Джавед Шейх • Дипика Падукон • Дипика ПадуконРанбир КапурПиюш МишраДжавед ШейхIshtiyak KhanFaraaz ServaiaНикхил БхагатKshitij SharmaPunam Singh • Никхил Бхагат • Пиюш Мишра • Ранбир Капур •
Вед вырос среди историй. В детстве, в Шимла, он собирал и даже воровал деньги, чтобы старый сказочник рассказывал ему истории. Рамайан, Елена Троянская, Лайла Маджну, Хир Ранджа, Аладин, Ромео и Джульетта. .. Кто-то мог бы сказать, что все эти истории одинаковы.Вед хочет в его истории с Тарой быть другим. Поэтому они решили не рассказывать друг другу, кто они на самом деле, а только лгать о себе. И уехать с острова, чтобы никогда больше не встретиться друг с другом. Но они встречаются вновь. Вопрос в том, смогут ли они создавать свою историю так, как им захочется? Будет ли муза в состоянии из обычного человека сотворить художника? Получится у Веда разорвать оковы обычного существования и избежать корпоративных «крысиных гонок» и стать таким, каким Тара видит его в его буйных рассказах?Корсика, Шимла, Дели, Калькутта, Япония весь мир является сценой, где разворачивается драма Веда и Тары. Шалости, ярость, причуды, смех, поражение, победа. Спектакль.
Александр Завьялов • Анатолий Колибянов • Анжелика Неволина • Владимир Захарьев • Галина Филимонова • Игорь Иванов • Игорь Скляр • Ирина Тычинина • Наталья Фоменко • Олег Дмитриев • Петр Семак • Сергей Власов • Сергей Курышев • Сергей Мучеников • Татьяна Рассказова • Татьяна Шестакова •
"Сегодня, когда в России происходит, что происходит, нет нужды особенно комментировать актуальность пророческого романа Достоевского. Бесы и сегодня борются за власть, бесы объявляют войны, бесы начинают век обещаниями великих свершений и кончают великим крахом. Но не могут остановиться и снова, и снова рисуют величайшие иллюзии. Впрочем, всё это не о политике. Не политика движет человеком. В Божественном замысле нам отведён Миг, один лишь Миг, человек не может с этим смириться, и начинает вопрошать. Не получая ответа, он начинает отвечать сам. И эта величайшая подмена рождает величайшие трагедии. Человек уничтожает других, не замечая, как уничтожает себя. Бог дергает сверху, дьявол снизу, а человек дергается на верёвочке, воздевая руки в отчаянии и суча ногами в надежде. Наш театр три года болен Достоевским, этим вечным задавальщиком вопросов, на которые нет ответа. И если нам даже ничего никому не удастся сказать, мы не в обиде. Три года мы отравлялись, и утешалась самопознанием."
Алексей Кутузов • Алексей Менглет • Альберт Филозов • Андрей Фокин • Василий Бочкарев • Виктор Сергачев • Вячеслав Езепов • Зиновий Филлер • Игорь Пушаков • Ирина Поволоцкая • Нонна Мейер • Светлана Соболева • Сергей Десницкий • Татьяна Гулевич • Тереза Сараева • Юлиан Балмусов •
Книга Герцена начинается с рассказов его няньки о мытарствах семьи Герцена в Москве 1812 г., занятой французами (сам А. И. тогда — маленький ребенок); кончается европейскими впечатлениями 1865 — 1868 гг. Собственно, воспоминаниями в точном смысле слова «Былое и думы» назвать нельзя: последовательное повествование находим, кажется, только в первых пяти частях из восьми (до переезда в Лондон в 1852 г.); дальше — ряд очерков, публицистических статей, расположенных, правда, в хронологическом порядке. Некоторые главы «Былого и дум» первоначально печатались как самостоятельные вещи («Западные арабески», «Роберт Оуэн»). Сам Герцен сравнивал «Былое и думы» с домом, который постоянно достраивается: с «совокупностью пристроек, надстроек, флигелей». Часть первая — «Детская и университет (1812 — 1834)» — описывает по преимуществу жизнь в доме отца — умного ипохондрика, который кажется сыну (как и дядя, как и друзья молодости отца — напр., О. А. Жеребцова) типичным порождением XVIII в. События 14 декабря 1825 г. оказали чрезвычайное воздействие на воображение мальчика. В 1827 г. Герцен знакомится со своим дальним родственником Н. Огаревым — будущим поэтом, очень любимым русскими читателями в 1840 — 1860-х; с ним вместе Герцен будет потом вести русскую типографию в Лондоне. Оба мальчика очень любят Шиллера; помимо прочего, их быстро сближает и это; мальчики смотрят на свою дружбу как на союз политических заговорщиков, и однажды вечером на Воробьевых горах, «обнявшись, присягнули, в виду всей Москвы, пожертвовать […] жизнью на избранную […] борьбу». Свои радикальные политические взгляды Герцен продолжает проповедовать и повзрослев — студентом физико-математического отделения Московского университета. Часть вторая — «Тюрьма и ссылка» (1834 — 1838)»: по сфабрикованному делу об оскорблении его величества Герцен, Огарев и другие из их университетского кружка арестованы и сосланы; Герцен в Вятке служит в канцелярии губернского правления, отвечая за статистический отдел; в соответствующих главах «Былого и дум» собрана целая коллекция печально-анекдотических случаев из истории управления губернией. Здесь же очень выразительно описывается А. Л. Витберг, с которым Герцен познакомился в ссылке, и его талантливый и фантастический проект храма в память о 1812 г. на Воробьевых горах. В 1838 г. Герцена переводят во Владимир. Часть третья — «Владимир-на-Клязьме» (1838 — 1839)»- романтическая история любви Герцена и Натальи Александровны Захарьиной, незаконной дочери дяди Герцена, воспитывавшейся у полубезумной и злобной тетки. Родственники не дают согласия на их брак; в 1838 г. Герцен приезжает в Москву, куда ему запрещен въезд, увозит невесту и венчается тайно. В части четвертой — «Москва, Петербург и Новгород» (1840 — 1847)«описывается московская интеллектуальная атмосфера эпохи. Вернувшиеся из ссылки Герцен и Огарев сблизились с молодыми гегельянцами — кружком Станкевича (прежде всего — с Белинским и Бакуниным). В главе «Не наши» (о Хомякове, Киреевских, К. Аксакове, Чаадаеве) Герцен говорит прежде всего о том, что сближало западников и славянофилов в 40-е гг. (далее следуют объяснения, почему славянофильство нельзя смешивать с официальным национализмом, и рассуждения о русской общине и социализме). В 1846 г. по идеологическим причинам происходит отдаление Огарева и Герцена от многих, в первую очередь от Грановского (личная ссора между Грановским и Герценом из-за того, что один верил, а другой не верил в бессмертие души, — очень характерная черта эпохи); после этого Герцен и решает уехать из России. Часть пятая («Париж — Италия — Париж (1847 — 1852)): Перед революцией и после нее») рассказывает о первых годах, проведенных Герценом в Европе: о первом дне русского, наконец очутившегося в Париже, городе, где создавалось многое из того, что он на родине читал с такой жадностью: «Итак, я действительно в Париже, не во сне, а наяву: ведь это Вандомская колонна и rue de la Paix»; о национально-освободительном движении в Риме, о «Молодой Италии», о февральской революции 1848 г. во Франции (все это описано достаточно кратко: Герцен отсылает читателя к своим «Письмам из Франции и Италии»), об эмиграции в Париже — преимущественно польской, с ее мистическим мессианским, католическим пафосом (между прочим, о Мицкевиче), об Июньских днях, о своем бегстве в Швейцарию и проч. Завершает пятую часть драматическая история семьи Герцена в последние годы жизни Натальи Александровны: эта часть «Былого и дум» была опубликована через много лет после смерти описанных в ней лиц. Пятая часть заканчивается разделом «Русские тени» — очерками о русских эмигрантах, с которыми Герцен тогда много общался. Часть шестая. После смерти жены Герцен переезжает в Англию: после того как Гервег сделал семейную драму Герцена достоянием молвы, Герцену нужно было, чтобы третейский суд европейской демократии разобрался в его отношениях с Гервегом и признал правоту Герцена. Но успокоение Герцен нашел не в таком «суде» (его и не было), а в работе: он «принялся […] за „Былое и думы“ и за устройство русской типографии». Автор пишет о благотворном одиночестве в его тогдашней лондонской жизни («одиноко бродя по Лондону, по его каменным просекам, […] не видя иной раз ни на шаг вперед от сплошного опалового тумана и толкаясь с какими-то бегущими тенями, я много прожил») ; это было одиночество среди толпы: Англия, гордящаяся своим «правом убежища», была тогда наполнена эмигрантами; о них преимущественно и рассказывает часть шестая («Англия (1852 — 1864)»). Часть седьмая посвящена собственно русской эмиграции (см., напр., отдельные очерки о М. Бакунине и В. Печерине), истории вольной русской типографии и «Колокола» (1858 — 1862). Автор начинает с того, что описывает неожиданный визит к нему какого-то полковника, человека, судя по всему, невежественного и вовсе нелиберального, но считающего обязанностью явиться к Герцену как к начальству: «я тотчас почувствовал себя генералом». Первая гл. — «Апогей и перигей»: огромная популярность и влияние «Колокола» в России проходят после известных московских пожаров и в особенности после того, как Герцен осмелился печатно поддержать поляков во время их восстания 1862 г. Часть восьмая (1865 — 1868) не имеет названия и общей темы (недаром первая ее глава — «Без связи»); здесь описываются впечатления, которые произвели на автора в конце 60-х гг. разные страны Европы, причем Европа по-прежнему видится Герцену как царство мертвых (см. главу о Венеции и о «пророках» — «Даниилах», обличающих императорскую Францию, между прочим, о П. Леру); недаром целая глава — «С того света» — посвящена старикам, некогда удачливым и известным людям. Единственным местом в Европе, где можно еще жить, Герцену кажется Швейцария. Завершают «Былое и думы» «Старые письма» (тексты писем к Герцену от Н. Полевого, Белинского, Грановского, Чаадаева, Прудона, Карлейля). В предисловии к ним Герцен противопоставляет письма — «книге»: в письмах прошлое «не давит всей силой, как давит в книге. Случайное содержание писем, их легкая непринужденность, их будничные заботы сближают нас с писавшим». Так понятые письма похожи и на всю книгу воспоминаний Герцена, где он рядом с суждениями о европейской цивилизации попытался сберечь и то самое «случайное» и «будничное». Как сказано в XXIV гл. пятой части, «что же, вообще, письма, как не записки о коротком времени?».
Александра Захарова • Виктор Раков • Игорь Миркурбанов • Сергей Степанченко •
Всем хорошо известна пьеса Венедикта Ерофеева «Москва – Петушки». В театральной постановке она дополнена эпизодами из других пьес автора, и в конечном итоге, получился довольно необычный сценарный коктейль. Веничка проживает немного другую судьбу, в отличие от своего книжного визави, он умудряется сбежать из психиатрической клиники, провести время в ресторане и попасть на поезд из Москвы до станции Петушки. Здесь он встречает самых разных людей, разношерстных и не всегда приятных. Типичная дорожная болтовня о политике и философии, приправленная алкоголем и всевозможными байками. С появлением убийц путешествие Венички подходит к концу.
Александр Фисенко • Алексей Комашко • Андрей Фомин • Анна Чиповская • Вячеслав Чепурченко • Дарья Мороз • Дмитрий Куличков • Павел Ильин • Роза Хайруллина • Сергей Угрюмов • Яна Сексте •
Спектакль Театра под руководством О.П. Табакова. По одноименной пьесе Александра Островского. Вольная трактовка одноименной пьесы классика русской драматургии А.Н. Островского, действие которой переносится на несколько десятилетий вперед, в первую половину XX века. Перед зрителями предстает не помещичий, купеческий мир, а некая условная реальность. Спектакль намекает зрителю на многие реалии нашего времени и является, возможно, неким предостережением от того, что может произойти. Запись 2012 года.
Анастасия Калашникова • Арсений Робак • Вероника Кузнецова • Владимир Зиберев • Дмитрий Чеблаков • Евгений Кутянин • Екатерина Рогачкова • Иван Семенов • Кирилл Чернышенко • Кузьма Сапрыкин • Назар Сафонов • Павел Усачев • Сергей Дмитриев • Таисия Вилкова •
В день рождения знаменитого певца Владимира Высоцкого в Московском драматическом театре прошла специальная акция с последующим показом спектакля за постановкой Бориса Дьяченко. В пьесе автор сумел органично совместить песни легендарного советского барда и поэта с игрой профессиональных актёров. Современные молодые актёры озвучивают в своеобразной манере знакомые каждому хрестоматийные тексты поэта. В их устах это звучит невероятно свежо и даже в некоей степени актуально. Каждый исполнитель смог раскрыться в полную силу и показать всем, на что они способны на большой сцене.